23.01.2015
Иерей Максим Плякин. Свв. мчч. Симеон, Киприан, Иосиф, Василий воины и иже с ними, на Иргени пострадавшие
Доклад священника Максима Плякина, секретаря Саратовской епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия, на секции "Старый обряд в Русской Православной Церкви: прошлое и настоящее" в рамках XXIII Рождественских чтений (22 января 2015)
Отправной точкой для этого небольшого исследования послужила дискуссия в Интернет-сообществе «Церковный устав во всей его полноте». Поводом для дискуссии послужил вопрос о допустимости почитания страдальцев за сохранение старого обряда.
Имена святых Иргенских мучеников содержатся в списке святых, в земле Российской просиявших, в составе службы во 2-ю Неделю по Пятидесятнице («Зелёная» Минея-май, т. 3, стр. 376). Озеро Иргень, вблизи от которого пострадали святые воины, находится в Читинском районе Забайкальского края, и их сегодняшнее почитание связано преимущественно с Читинской епархией Русской Православной Церкви.
Первые сведения о страдальцах Иргени содержатся в одной из редакций «Жития протопопа Аввакума», который отбывал свою даурскую ссылку как раз в районе Иргень-озера. Аввакум прямо обвиняет в страданиях и смерти иргенских убиенных воеводу Афанасия Пашкова, конвоировавшего ссыльного протопопа в Даурию. Вот что он пишет: «Лес гнали строевой, городовой и хоромный, есть стало нечего, люди стали мереть с голоду и от водяных бродней. Река песчаная, (дно) сыпучее, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, огонь да встряска. Люди голодные, только начнут бить, ан он и умрет, и без битья насилу человек дышит. С весны по одному мешку солоду дано на десять человек на все лето, да-петь работай, никуда на промысел не ходи. И вербы, бедный, сбродит нащипать в кашу — и за то палкою по лбу: “Не ходи, мужик, умри на работе”. Шестьсот человек было, всех так-то перестроил. Ох, времени тому, не знаю, как из ума он исступил!»
Современные исследователи подвергают сомнению число умученных Пашковым, которое называет в «Житии» Аввакум (шестьсот человек), уменьшая реальное число страдальцев кто на порядок, а кто и на два (С. Кудрявцев говорит лишь о «семи казаках из дружины воеводы Пашкова»), но сам факт преследований и мучения воинов-казаков «немилосердным воеводой» сомнений не вызывает.
Время смерти иргенских мучеников определяется по времени пребывании енисейского воеводы Пашкова в Даурии: на Иргень он с отрядом казаков пришел осенью 1656 года, восстанавливать сожжённый тунгусами Иргенский острог, а уже в 1662 году возвращается в Енисейск.
Первые сведения о почитании иргенских мучеников относятся к 1735 году, когда российский исследователь немецкого происхождения Герхард Миллер (1705 – 1783) в своих заметках о Нерчинском уезде указал, что на месте Иргенского острога (он был разобран в 1708 году из-за ветхости) стоит часовня, посвященная святым Симеону, Киприану и Иосифу, ещё не канонизированным.
По преданию, эта часовня была воздвигнута на месте «избы» страдальцев, т. е. той башни острога (скорее всего, северо-восточной), в которой находились жилые помещения, в которых и жили убиенные казаки. По сохранившимся сведениям, некие благочестивые христиане (предание говорит о родственниках Пашкова, которые, в отличие от самого жестокого воеводы, сочувствовали страдальцам) похоронили воинов в подклете их избы, а потом поставили над их гробами часовню.
В часовне хранилась древняя икона Божией Матери, Знамения Ея в Великом Новгороде, на полях которой были написаны образы преп. Симеона Эмесского, Христа ради юродивого, муч. Киприана и прав. Иосифа Обручника. По преданию, икона принадлежала мученикам, которые были родными братьями, и была принесена ими с собой на Иргень.
По преданию, казаки Пашкова были новгородцами. Косвенным подтверждением этого факта может быть именно то, что семейной иконой мучеников была икона Знамения Новгородского.
По троим убиенным воинам, чьи имена были известны из предания, служились панихиды, и даже буддийские ламы приходили медитировать в эту часовню, признавая святость этого места. Основным днём почитания иргенских убиенных была 9-я пятница по Пасхе, к которой приурочивался крестный ход на Иргень. Выбор именно этого дня был обусловлен, по всей видимости, почитанием в иргенской часовне явлённой иконы вмц. Параскевы, нарицаемой Пятницы, чья память в России издавна совершалась в 9-я пятницу по Пасхе с крестными ходами к источникам, посвящённым ей, или местам явления её чудотворных икон (такой крестный ход совершается и в родной автору Саратовской епархии — в с. Елшанка Воскресенского р-на Саратовской обл., на источник св. Параскевы. Явлённая икона находится в сельском храме во имя св. Новомучеников и исповедников Российских).
Известно предание о том, что трое убиенных воинов являлись пастухам-бурятам с требованием уйти из тех мест, когда местные жители по причине полного запустения места Иргенского острога начали пасти там скот, затронув одновременно и могилу святых братьев.
В 1862 году часовню над могилой святых воинов перестроили в церковь во имя святых, чьи лики были изображены на иргенской иконе «Знамения». В 1866 году был образован Иргенский миссионерский стан. В 1877 году деревянная церковь сгорела. Во время пожара из деревянного пола подклети показались гробы мучеников, в результате чего и выяснилось, что похоронены они были не в дощатых гробах, а в долблёных деревянных колодах, и что погребённых не трое, а четверо. Похоронены они были по двое в колоде. Огонь не коснулся ни колод, ни парчовой ткани, которой были накрыты гробы, — всё сохранилось в целостности. Чудо было засвидетельствовано, и паломничество на Иргень возобновилось с новой силой.
В 1886 году загадка четвёртого погребённого разрешилась чудесным образом. Некая «купеческая жена» Скобельцина, которая проживала в городе Благовещенске, очень долго болела, и врачи уже приговорили её к смерти. Однажды ей во сне явился солдат и велел поправляться. Когда она спросила его имя, он ответил: «Я Василий с Иргени». Безнадежная больная неожиданно выздоровела и стала спрашивать, где находится Иргень. После долгих расспросов, она узнала, что это далеко в Забайкалье. Скобельцина собралась и поехала на Иргень. Свой сон и имя воина Василия она передала тамошнему иеромонаху Герасиму и попросила его отслужить панихиду о «мученике воине Василии». Так в синодиках появилось имя четвёртого убиенного — Василия.
В 1878 году трудами иеромонаха Герасима над могилами воинов вновь поставили небольшую церковь во имя святых Симеона, Киприана и Иосифа. К этой церкви к 9-й пятнице по Пасхе из Читы на расстояние примерно сотни верст шёл крестный ход.
В 1911 году останки иргенских страдальцев были освидетельствованы начальником Забайкальской Духовной Миссии архимандритом Ефремом (Кузнецовым; 1875 – 1918), будущим епископом Селенгинским и святым новомучеником Российским, и членом той же Миссии священником Николаем Васильевичем Корелиным. «В особом гробе, поставленном поверх земли, покоятся останки похороненных, по преданию, здесь замученных воинов. < … > Все кости в обоих гробах в целости и вполне сохранившиеся», — свидетельствуют они.
По результатам освидетельствования и на основании изучения местных преданий и сохранившихся документов, в том числе записей духовенства предшествовавших десятилетий, свщмч. Ефрем пишет работу об истории почитания иргенских страдальцев (Архимандрит Ефрем. Иргень — место святое. — Чита, 1911).
И вот в этой работе будущий святитель задаётся вопросом о причинах, толкнувших воеводу на расправу со своими казаками.
Суммировав сведения, полученные из разных источников, он приводит две основные версии:
1) зависть — трудолюбие, благочестие, честность и кротость братьев были живым укором жестокому и властному воеводе. Местные жители обучались у них ведению хозяйства, а заодно слушали и проповедь Христа из их уст. В результате те задачи, которые Пашков в Даурии предполагал решать силой государева оружия, решались вполне мирно и без конфликтов с местным населением. Воевода затаил злобу и, как только выдался повод, — отомстил.
2) старообрядчество воинов — Пашков конвоировал сосланного в Даурию идеолога старообрядчества протопопа Аввакума Петрова, и обнаружив приверженцев «древлего благочестия» среди своей собственной воинской команды, занялся «чисткой рядов».
Священномученик Ефрем, правда, увязывает приверженность старому обряду казаков с проповедью самого Аввакума: «Воины < … > разозлили воеводу тем, что давали образец по утверждению раскольнического обряда, который исповедовал “неистовый Аввакум”, имевший огромное влияние на свою паству». Между тем, в источниках отсутствуют какие-либо сведения о какой-либо церковной оппозиционности страдальцев сведений нет никаких, а до начала открытого разделения после Большого Московского Собора они вообще не дожили (Пашков покинул Забайкалье в 1662 году — за 4 года до начала Большого Московского Собора). И позиция святого Ефрема, увязавшего старообрядность мучеников с протестом Аввакума, насколько можно судить, не опирается на источники. Более того, эти два обстоятельства с гораздо бо́льшей вероятностью были независимы — иргенские воины-мученики были казаками, а в казаческой среде старообрядчество имело весьма сильные позиции и много позже начала гонений на «старую веру», не говоря о годах, предшествовавших открытому разделению.
Кроме того, если верно предание о том, что Иргенские мученики были новгородцами, то можно вспомнить о позиции Новгородского митрополита Макария, занимавшего кафедру в 1652 – 1663 годах (это как раз время перед и во время пребывания казаков на Иргени) — «яко и рукополагающихся священников укрепляше, еже новин не приимати, < … > и неинако и сам служаше, и благословляше, но яко исперва прият, яко от млада научися; сице и во всем граде, при онаго бытности, не бе гонения, ниже нужди, но вси по первому обычаю совершаху службы, аще от Никона многажды оный архиерей зазираемь и досаждаемь бе» (Виноград Российский, л. 9об.).
По существу, обе причины мученичества иргенских страдальцев, о которых говорит св. Ефрем, не противоречат друг другу: искренние и усердные воины-христиане хранили то благочестие, которому были научены — и в отношении внешних форм молитвы, и в отношении исполнения евангельских заповедей. Фактически, именно воевода своим поведением и злобой фактически выталкивал святых страдальцев в раскол, которого они, между тем, старались избежать.
В том же 1911 году Святейший Синод дал дозволение на создание на Иргени монастыря, однако эта идея не была реализована. И даже когда к рассмотрению вопроса о существовании монастыря вернулся в 1922 году новый Селенгинский Преосвященный, епископ Софроний (Старков; 1875 – 1932), воли Божией на его решение уже не было.
Собирались материалы к общецерковному прославлению страдальцев, но революция и гражданская война надолго похоронили и это начинание.
Однако при составлении списка Русских святых имена иргенских страдальцев в него были включены — видимо, члены Богослужебно-календарной комиссии, готовившие его, восприняли прославление святых, не совершившееся не по вине людей Церкви, как вполне возможное, и по крайней мере с середины 90-х годов XX века мученики воины Симеон, Киприан, Иосиф и Василий почитались как местночтимые святые Забайкальской епархии.
В настоящее время в Читинской епархии возобновлён ежегодный крестный ход на Иргень к 9-й пятнице по Пасхе, на самом озере совершается молебен мученикам. В ближайшем к Иргени селе Беклемишево заложен храм во имя Иргенских мучеников, на месте будущего храма установлен поклонный Крест.
Святые Иргенские страдальцы заплатили своей кровью за верность благочестию, которому они были научены. Они — ещё одна веха в ряду имён русских святых, хранивших старый обряд внутри «господствующей» Церкви.