Старообрядцы: Назад, в будущее!

В этом году исполнилось 210 лет со дня подписания императором Павлом I указа об учреждении единоверия. Единоверцы — особая группа старообрядцев, которая два века назад осознала ущербность раскола и вернулась в лоно синодальной Церкви, сохранив старые, дониконовские обряды. Корреспонденты «Нескучного сада» посетили один из московских единоверческих приходов, Покровский храм в Рубцове, чтобы ближе познакомиться с этой весьма специфической частью Православной Церкви.

Свои среди чужих

Сам старообрядческий раскол возник в середине XVII века, когда патриарх Никон предпринял попытку богослужебной реформы. Около двухсот лет общины, отвергшие «новое» богослужение, существовали практически без собственного священства. На старообрядческих приходах служили «беглые попы» (священники, рукоположенные в официальной Церкви, но перешедшие на сторону старообрядцев) или не служил никто. Часть общин, в основном самых северных, расположенных на побережье Белого моря, и вовсе отказалась от священноначалия и таинств. Так в старообрядчестве сложилось два основных течения: беглопоповцы и так называемые беспоповцы. В начале XIX века император Павел I разрешил принимать в церковное общение старообрядцев, желающих восстановления канонического единства. Единоверие стало третьим старообрядческим течением, хотя подавляющее большинство старообрядцев и отказалось от примирения с Церковью.

В середине XIX столетия беглопоповцы приняли в общение бывшего сараевского митрополита, который «восстановил» у них трехчастную иерархию: епископ, священник, диакон. В итоге появилась Старообрядческая церковь с центром в Белой Кринице (тогда часть Австро-Венгрии, а теперь небольшое село в Черновицкой области Украины). Часть старообрядцев, не признав и белокриницкой иерархии, остались на прежнем «беглопоповском» положении.

Своих «единоверческих» старообрядцев новообрядная Церковь долгое время держала «на птичьих правах». Жесткие правила перехода из старообрядчества в единоверие мешали массовому возвращению. Ситуация стала кардинально меняться только в начале XX века, когда единоверцы получили собственных епископов, рукоположенных по старому обряду. Тогда состоялись и первые единоверческие съезды. Вопрос о единоверческих приходах звучал и на Соборе 1917-1918 годов. На «советском» Соборе 1971 года Русская Церковь официально сняла «анафемы» со старого обряда, признав его равноценным и равноспасительным. 3 июля 2009 года указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла при Покровском храме в Рубцове (Москва) был учрежден Патриарший центр древнерусской богослужебной традиции.

Пусть приходят и смотрят

Патриарший центр — это община под руководством иерея Иоанна Миролюбова, секретаря Комиссии по делам старообрядных приходов и взаимодействию со старообрядчеством при ОВЦС. По форме это великолепный белоснежный шатровый храм неподалеку от станции метро «Электрозаводская», возведенный в начале XVII века. Высокий цоколь, а правильнее сказать подклет, окружен с трех сторон аркадой, заложенной кирпичом в конце XVIII веке. Поверх подклета — типичные для допетровской Руси гульбища, открытые галереи, превращенные в два боковых придела, и паперть на «втором этаже». От уровня земли сюда ведут каменные ступени. В самом храме пока пустовато. Верующим передали здание только в 2003 году, и было оно в аварийном состоянии. Первые годы молебны служили в притворе новым чином, пока в 2007-м сюда не был переведен отец Иоанн. С тех пор шестая в области единоверческая община (в Москве есть еще две и три в Подмосковье) существует в «стационарном режиме».

Состав прихожан смешанный: часть из них происходит из традиционных единоверческих или старообрядческих семей, часть — из новобранцев, по разным причинам выбравших единоверческую практику, или тех, кто воцерковился уже в рамках единоверческого движения.

На лавочке возле храма отец Иоанн Миролюбов объясняет нам специфику единоверческих общин по сравнению с «классическими» старообрядцами: «Старообрядцы фактически находятся в состоянии раскола по отношению к РПЦ и всем другим поместным Православным Церквам, а мы — полноправная часть Вселенской Церкви, то есть мы такие же православные христиане, как и все.

Психология современного старообрядца все-таки отличается от психологии русского человека до раскола. В чем она проявляется? Старообрядцы, к примеру, никого не пускают к себе: если в храм к ним войдет «новообрядец», ему не позволят молиться, ну или во всяком случае воспримут как чужака, присутствие которого на богослужении нежелательно, а то и нетерпимо. Допускаются только свои, причем именно своего согласия. Это поведение по своей нравственной природе противоречит Христу, противоречит Евангелию. Мы, напротив, не устраиваем проблему, когда к нам кто-то заходит из любопытства. Наоборот, это приветствуется. Мы никого не прогоняем: пусть приходят и смотрят! Если человек в первый раз зашел, мы и креститься ему разрешаем так, как он привык: не двумя перстами, а тремя. Понравится ему старый обряд, западет в сердце — значит, он снова придет и постепенно выучит все традиции сам».

Никакой самодеятельности

Действительно, в общине отца Иоанна нас встречают гостеприимно. После богослужения, невзирая на некоторое наше замешательство, приглашают подойти к кресту. Мы не знаем — как. Перстосложение, благословение, поклоны — все здесь отличается от обычного.

Женщины и мужчины стоят в разных частях храма (как это и было принято в древней Церкви), один на почтительном отдалении от другого. Руки держат не по швам, а скрещенными на груди — это тоже старообрядческая традиция. Поклоны — поясные и земные — делают только в строго определенных моментах службы и строго по уставу. В старообрядческой традиции вообще не принята «самодеятельность»: картина, когда каждый прихожанин крестится, когда ему заблагорассудится, или, пока все совершают земные поклоны, шагает через весь храм к любимой иконе, для старообрядного прихода немыслима. В течение богослужения крайне ограничены передвижения по храму, тем более разговоры или индивидуальные «свечки к празднику». Движения сведены к минимуму.

«Совместное, храмовое богослужение — это общее, общинное дело, а не личное», — подчеркивает отец Иоанн. Сами земные поклоны совершаются особым способом. У каждого из молящихся — коврик (так называемый подручник). Перед земным поклоном коврик стелется на землю. Опускаясь в земном поклоне, молящийся касается его ладонями, после чего положено подняться. Молиться на коленях не принято.

Богослужение, совершаемое по старому обряду, длится заметно дольше «новообрядного», те части, которые у нас принято сокращать, здесь читаются полностью: канон на утрене, положенные кафизмы. Между прочим, кафизмы в Покровском храме поются, что уже утеряно у большинства старообрядцев. Всенощное бдение в Покровском храме начинается в пять и длится до девяти вечера.

Крюки против барокко

Самое сильное впечатление от старообрядческого богослужения оставляет пение. Если мы привыкли слышать с клироса в основном многоголосные композиторские произведения, музыкально близкие к барочной или классической европейской традиции, в единоверческом храме звучат только средневековые русские унисонные распевы.

В разных вариантах традиционным пением пользуются практически все старообрядцы. Их музыкальная практика уходит корнями в почти двухтысячелетнюю, творчески переработанную на русской почве, традицию византийского храмового пения. В большинстве новообрядных приходов эта традиция была уничтожена в XVIII веке волной «синодального» церковного модернизма. Космополитично настроенная аристократия послепетровской России больше предпочитала слышать в храме мелодии западного барокко, а не скупые, но величественные и молитвенные традиционные распевы.

Покровские певцы поют по «крюкам» — особому типу древнерусской нотации в форме запятых, линий и точек поверх церковнославянского текста. Время от времени кажется, что низкому старообрядческому унисону резонирует само здание: аскетичная и удивительно возвышенная мелодия как будто заполняет собой все пространство еще не до конца отреставрированного храма.

При общине организована старообрядческая певческая школа. Курс обучения длится несколько лет и состоит из практической и теоретической частей. «Русская Церковь фактически единственная умудрилась потерять свою музыкальную традицию, — вздыхает отец Иоанн. — Конечно, авторские произведения сегодня исполняются и в сербских, и в греческих храмах. И тем не менее эти Церкви сохранили интерес к древней традиции. Греки даже сохранили в целом схожую с русской крюковую нотацию».

К единоверию отец Иоанн пришел из самого радикального старообрядческого «согласия» — беспоповского. Прослужив около двадцати лет «духовным наставником», то есть настоятелем общины, у рижских поморцев, отец Иоанн успел окончить не только светский вуз, но и Ленинградскую духовную семинарию Русской Православной Церкви, а позже и Московскую духовную академию, поэтому хорошо знаком, кроме прочего, и с новообрядческой приходской практикой.

«В XVII веке, при патриархе Никоне, да и позже, была предпринята попытка навязать нашей стране другой цивилизационный код, привить западное мышление, западные ценности, — продолжает отец Иоанн. — Особенно сильной вестернизации в XVIII веке подверглась церковная культура: богослужение, пение, иконография. Единоверческое движение не только дает возможность старообрядцам воссоединиться со Вселенской Церковью. Не менее важная наша задача — реабилитировать старину в самой Русской Церкви».

В разговоре с нами о. Иоанн придерживается необычной терминологии. Свой приход он называет не единоверческим или старообрядческим, а «старообрядным», дистанцируясь в некоторой степени и от тех, и от других: «Большая проблема многих единоверческих приходов — в их вторичности, в том, что они слишком смотрят на Рогожскую слободу (самый крупный в Москве религиозный центр старообрядцев. — прим. ред.). Я же держусь такой точки зрения, что мы должны быть первичны, не слепо следовать за современным старообрядчеством, подражая ему во всем, а держаться старого обряда, стараясь ориентироваться на аутентичную традицию XVII века. Старообрядческая традиция все-таки не на все сто процентов равна дониконовской, за 350 лет многое изменилось. К примеру, длинные волосы у священников старообрядцы переняли в XVIII веке от беглых попов из синодальной Церкви. До раскола носили стрижки с гуменцом, то есть выстриженной под скуфью тонзурой».

Не в сарафанах суть

Как рассказывает отец Иоанн, городские единоверческие приходы пополняются в основном за счет интеллигенции, интересующейся древнерусским благочестием. Старообрядческими неофитами вне Православной Церкви, напротив, часто становятся те, для кого психология раскола и «альтернативного православия» оказывается ведущей в их церковной самоидентификации.

«У нас люди самые разные. Все они интересуются историей, но у нас не бывает ни ультрафундаменталистов, ни экстремистски настроенных граждан, — характеризует настоятель своих прихожан. — Да, у нас есть молитвенная одежда — сарафаны, например. И почти все мужчины носят бороды. Но ни с крайним политическим национализмом, ни с царебожием, ни с ИНН проблем у нас нет. Единоверческие приходы имеют какую-то прививку от ультранационализма и прочих болезней, модных в среде православных консерваторов».

К слову, не все прихожане Покровского храма носят русские рубахи или косоворотки. «Мы не настаиваем на одежде. Люди должны получать в первую очередь духовную пользу, они приходят в храм не ради сарафанов», — замечает отец Иоанн.

Жизнь единоверческой, или «старообрядной», общины отличается от собственно старообрядческой не только сарафанами. Не найти в единоверческих храмах, к примеру, икон протопопа Аввакума, особо почитаемого старообрядцами. «Все мы относимся к Аввакуму с почитанием как к личности, но не как к святому, — объясняет отец Иоанн. — В качестве святых мы можем признавать только тех, кто канонизирован Русской Православной Церковью или другими Поместными Церквами, и в этом отношении у нас нет и не может быть никаких принципиальных различий с другими приходами. Другое дело, что единоверцы имеют и некоторых особо почитаемых святых, ведь среди новомучеников XX века были и единоверческие пастыри». В Покровском храме особо почитают первого единоверческого епископа священномученика Симона (Шлеева), убитого в Уфе в 1921 году и канонизированного в соборе Новомучеников и Исповедников.

Причащаются единоверцы в целом чаще, чем старообрядцы, у которых обычно принято приступать к Святым Христовым Тайнам раз в год. «Дониконовская практика гласила: по одному разу в пост, то есть четыре раза в год, — комментирует о. Иоанн. — Это чаще, чем у старообрядцев, но в целом, конечно, реже, чем в обычных храмах».

Со временем «новая» и «старая» практика сближаются. В течение всего XX столетия в РПЦ происходила стихийная ревизия «cинодального наследия», что предопределило и некоторые «старообрядческие» черты русского церковного возрождения. В храмовой архитектуре к началу XX столетия на смену барокко и классицизму пришла так называемая русская «эклектика», отталкивающаяся от наследия шатровой архитектуры. К концу XX столетия из небытия воскресла церковная каноническая иконопись, практически полностью исчезнувшая на рубеже XVIII и XIX веков в новообрядной Церкви, но сохраненная именно старообрядцами. Традиционное пение и сейчас исполняется в некоторых обычных московских храмах, но редко — древняя церковная музыка непривычна уху современного прихожанина. Единоверцы убеждены, что будущее за теми традициями, которые они сохранили через века, так же как когда-то за этими традициями было и церковное прошлое.

________________________________________________________

Источник: православный журнал "Нескучный сад", №12, 2010.




Возврат к списку


Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений
 
 

Прямая речь

"Древний обряд напоминает нам о единстве между миром человеческим и миром ангельским. Он напоминает нам о той чистой молитве, которая выражается в древних песнопениях знаменного распева, в котором каждая попевка отображает молитвенное воздыхание человеческой души" Подробнее 

Митрополит Волоколамский Иларион
Художник оформитель — Бирюков Д.В.     Web2b — создание сайта