Диакон Иоанн Миролюбов, д.теол., к.бог.

(Москва, ОВЦС)

Статья опубликована в сб.: XVII ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского университета. Т. 1. - М.: Изд-во ПСТГУ, 2007. - С. 197-205.

ПУТИ ЕДИНОВЕРИЯ В XX СТОЛЕТИИ

Исторический путь такого самобытного явления русской церковной истории как единоверие насчитывает уже более двух столетий. Если в первое столетие своего существования единоверие развивалось сравнительно линейно, во всяком случае, в соответствии с изначально заложенной в него идеей условного единения, допустимого из снисхождения к «духовным немощам» старообрядцев, то во второй половине своего исторического бытия, в двадцатом столетии, и без того динамичном и богатом трагическими для церкви событиями, фактически произошло полное переосмысление сути и смысла этого церковного движения. Начавшись торжественным празднованием 100-летия  учреждения единоверия, двадцатое столетие для православных старообрядцев и закончилось славной датой – празднованием 200-летия его учреждения. При этом, однако, само это наименование было признано исторически исчерпавшим свое первоначальное назначение, произошла качественная переоценка этого явления и наступило время концептуального обновления.

В XX век единоверие вступило с прежним историческим грузом двусмысленности своего положения. С одной стороны, его столетний юбилей отмечался широко: во всех единоверческих храмах всенародно оглашалось праздничное послание Святейшего Синода, в котором единоверцы именовались «сынами Православной Церкви», при этом в губернских городах православные епископы совершали в этих храмах старым чином архиерейские богослужения. С другой стороны, весь прежний взгляд на единоверие как на учреждение временное, созданное из снисхождения и исключительно в миссионерских целях, оставался неизменным.

Изначальный смысл единоверия был сформулирован митрополитом Московским Платоном (Левшиным), который дал и название Высочайше одобренному императором Павлом проекту единения старообрядцев с Российской Православной Церковью: « Церковь, яко мать сердобольная, не видя в обращении отторгшихся от нее великого успеха, рассудила за благо учинить некоторое таковым, в неведении погрешающим, снисхождение, следуя примеру апостольскому, иже немощным бысть, яко немощен, но с тем, да немощных приобрящет, - и дабы возыметь благую надежду, что таковые со временем Богом просветятся и ни в чем неразнствующее с Церковью приидут согласие». [1] Таким образом, по митрополиту Платону, природа единоверия состоит в сострадании к простодушно заблуждающимся православно верующим русским людям, которым из соображений церковной икономии временно попускается применять в богослужении дорогие их сердцу древние церковные обряды, хотя и поврежденные, несущие в себе элементы ущербности, но, в конечном счете, не препятствующие спасению. Соответственно, Правила единоверия содержали в себе весьма существенные для верующих ограничения: предусматривали возможность перехода в единоверие только старообрядцев (п.5) и принятие Святых Таин у единоверческих священников  православными исключительно «в смертном случае, где б не случилось найти православного священника и церкви» (п.11). [2] Некоторые послабления, весьма незначительные, в этом отношении наступают лишь в 1881 году, когда Святейшим Синодом принимаются дополнения к правилам единоверия. Согласно этим дополнениям, например, ребенок, рожденный в смешанном браке, мог быть, в соответствии с выбором родителей, крещен в православном или единоверческом храме.

В начале XX столетия всем учащимся православных духовных школ в стереотипном учебнике проф. П.С.Смирнова предлагался тот же «платоновский» взгляд на единоверие, что и столетием раньше: «Единоверие есть условное единение старообрядцев с Православной Церковью: во имя союза с Церковью «старообрядцы» принимают от нее законное священство. Церковь же дозволяет им содержать «старые» обряды и книги». [3] Из этого определения видно, что полному вероисповедному единению, по мысли автора учебника, мешает отсутствие обрядового единообразия и единоверцам употребление их обряда лишь дозволяется, причем двукратное употребление кавычек, видимо, должно подчеркнуть заблуждение старообрядцев в том, что они придерживаются более древних обрядов.

Весьма тяготило единоверцев и то обстоятельство, что при учреждении единоверия не был своевременно поставлен вопрос о снятии клятв Большого Московского Собора 1667 года. Митрополит Московский Филарет (Дроздов) считал это существенным каноническим пробелом. Несмотря на выраженное в его «Изъяснении» мнение, что проклятия этого Собора не могут распространяться на единоверцев, разрешаемых от кляты «Святейшим Синодом и данною от Бога архиерейской властью», все же он считал важным снестись по вопросу разрешения единоверцев от клятв и с восточными патриархами. [4]

Наконец, за все первое столетие существования единоверия православные ревнители церковной старины никак не смогли продвинуться на пути обретения собственного епископа старого обряда, хотя все прошения старообрядцев, стоящих у истоков единоверия, предусматривали рукоположение для своей среды особого архиерея в качестве одного из основных условий церковного воссоединения.

Новая веха в единоверческом движении наступила вместе с появлением 17 апреля 1905 года Высочайшего манифеста «Об укреплении основ веротерпимости». В последующие 12-13 лет единоверцы встретились с противоречивыми тенденциями в своей среде. С одной стороны, во всей полноте сказались все противоречия и недостатки в прежней идеологии и каноническом положении единоверия. Помимо вышесказанного, следует добавить, что к переходу в единоверие многие старообрядцы в предыдущее столетие, в особенности в царствование императора Николая I, принуждаемы были не только юридически, но, порою, и физически. Получив свободу, некоторое число единоверцев сочло для себя возможным вновь вернуться назад в старообрядческие согласия. С другой же стороны, это же самое время можно назвать временем консолидации единоверия, временем обретения и углубления собственного самосознания. Оно было богато событиями, предчувствиями, ожиданиями, и его можно даже назвать для единоверцев по-своему романтическим. Если главной составной частью единоверия XIX века было его миссионерское служение, а главной знаковой фигурой этого времени обычно называют настоятеля Московского Никольского единоверческого монастыря на Преображенском кладбище архимандрита Павла Прусского, то теперь центром притяжения и наиболее энергичной личностью становится петербургский единоверческий иерей Симеон Шлеев, а основное внимание единоверцев было привлечено к решению накопившихся проблем: уравнению единоверческого духовенства и приходов в каноническом статусе с новообрядными, соборная отмена клятв 1666-1667 годов, обретение собственного епископата. Причем, последняя задача приняла значение приоритетной, способной сплотить единоверческие приходы в новых исторических обстоятельствах.

Уже в мае 1905 года петербургские единоверцы во главе с иереем Симеоном Шлеевым обратились к обер-прокурору Святейшего Синода К.П.Победоносцеву с прошением о рукоположении для единоверцев особого епископа. Обер-прокурор к просьбе отнесся с сочувствием, но советовал не торопиться с подбором кандидатов, которые, по его мнению, должны быть именно из единоверческой среды и пользоваться там соответствующим авторитетом.

Такие кандидаты появятся позднее, а первоначально в замыслах единоверцев было добиться назначения на особую единоверческую кафедру одного из ранее рукоположенных православных епископов. Ведь наступило время кардинального изменения во взглядах на историю и причины церковного раскола XVII века. Время, когда на смену таким профессорам кафедр истории и обличения раскола, как П.С.Смирнов и Н.И.Субботин, в тех же духовных академиях пришли на смену историки, в полной мере обладающие не только незаурядным исследовательским талантом, но и способностью защищать, отстаивать научную объективность – профессора Н.Ф.Каптерев, Е.Е.Голубинский, А.А.Дмитриевский и другие. И переосмысление исторического пути Российской Православной Церкви, и надежды на предстоящий Поместный Собор, которому предстояло восстановить каноническое устройство Церкви, вызывали у значительной части российского епископата того времени немалый интерес и даже симпатии к старообрядчеству, в особенности, к единоверию. Поэтому неудивительно, что первым кандидатом на просимую единоверцами кафедру ими был назван архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий), известный к тому времени сторонник «консервативного обновления» Российской Церкви. Внешний кандидат, видимо, представлялся единоверцам даже более предпочтительным – на назначение им авторитетного архиерея легче согласится Св. Синод, да и исчезнут поводы подозревать единоверцев в изоляционистско-сепаратистских настроениях.

С целью объединения единоверцев всей России в их общем стремлении обрести собственного архиерея, в провинциальные приходы из Санкт-Петербурга направляются выборные представители для сбора подписей на прошениях, ходатайствующих об учреждении кафедры. К осени 1905 года у церковных старост петербургских единоверческих храмов для передачи в Св. Синод имелось уже 120 ходатайств из 31 российской епархии. К этому времени выходит из печати программная брошюра священника Симеона Шлеева «К вопросу: какой епископ нужен единоверию?». Необходимость иметь особого архиерея обосновывалась в брошюре особенностями единоверческих приходов: общинным устройством прихода, принципами соборности, выборности всех церковно-служительских и священно-служительских должностей, устоявшимися традициями духовной дисциплины, а главное – особенностями богослужения, отличающимися от остальных великороссийских приходских храмов, помимо известных обрядовых особенностей, и общей настроенностью на буквальное соблюдение указаний Типикона, как вообще монастырские храмы отличается от приходских. Суждение по ходатайству единоверцев о епископе должен был высказать VI отдел Предсоборного Присутствия, занимающийся вопросами единоверия, старообрядчества, внутренней и внешней миссии. Общее отношение VI отдела, возглавляемого архиепископом Антонием (Храповицким), к прошению единоверцев было весьма благосклонным. Хотя деятельность Предсоборного Присутствия по высочайшему повелению 15 декабря 1906 года была прекращена, наметившиеся пути решения проблемных вопросов во многом определили ход дальнейшей дискуссии на Священном Соборе Российской Православной Церкви 1917-1918 годов.

Важную роль в жизни единоверия того времени, особенно в деде его объединения, сыграл издававшийся в 1906-1908 годах в Санкт-Петербурге священником Симеоном Шлеевым журнал «Правда Православия». Получивший всероссийское признание  печатный орган имел еженедельную периодичность, на его страницах печатались главы увидевшего свет в 1910 году фундаментального труда о. Симеона Шлеева «Единоверие в своем внутреннем развитии (В объяснение его малораспространенности среди старообрядцев)». [5]

В 1906-1909 годах в Курске, Вятке и Москве впервые происходили епархиальные единоверческие съезды, подготовившие почву для созыва в январе 1912 года в Санкт-Петербурге Первого Всероссийского съезда православных старообрядцев (единоверцев). В работе съезда, собравшего 256 депутатов, приняли участие 20 архиереев, включая митрополита Московского Владимира. Под председательством архиепископа Волынского и Житомирского Антония (Храповицкого) съезд призвал к пересмотру Правил единоверия, в особенности пп. 5 и 11, с тем, чтобы все члены Российской Православной Церкви свободно, в соответствии со своими пожеланиями, могли переходить из обычных приходов в единоверческие, и наоборот. Помимо богослужебных и организационных вопросов (о статусе приходов, единоверческих благочиний, епархиальных съездов, об учреждении особой архиерейской кафедры и единоверческой Комиссии при Св. Синоде), на съезде был поднят и вопрос о равночестности старого и нового церковных обрядов, о подлинном единоверии друг с другом всех чад  Российской Православной Церкви и желательности в дальнейшем использовать иное самоназвание – православные старообрядцы. Особое внимание на съезде было уделено декларированию принципа церковной соборности, что нашло широкий отклик в лице православной общественности того времени. [6]

Несмотря на тревожное время, Второй Всероссийский съезд православных старообрядцев (единоверцев), прошедший с 23 по 28 июля 1917 года в Нижнем Новгороде, собрал 216 делегатов. Председательствовал на съезде выходец их единоверческой семьи архиепископ Уфимский и Мензелинский Андрей (Ухтомский), были приняты решения о необходимости упразднения соборных клятв на старые обряды, о благочинии в единоверческих церквях, об устройстве единоверческих учебных заведений, были избраны делегаты предстоящего Поместного Собора и кандидаты на предполагаемые епископские кафедры. [7]

7 (20) февраля 1918 года, во время второй сессии Священного Собора Православной Российской Церкви, началось обсуждение докладов об устройстве единоверия. Предполагалось, что содокладчиками по этому вопросу выступят митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий) и протоиерей Симеон Шлеев. Однако, из-за невозможности митрополита Антония в это время покинуть Киев, вторым докладчиком на Соборе был избран давний оппонент о. Симеона Шлеева – епископ Челябинский Серафим (Александров). Не без острой полемики и взаимных компромиссов, удалось все же достичь окончательного решения –  22 февраля (7 марта) Собором, взамен прежних «платоновских» Правил единоверия, было принято Определение о единоверии, состоящее из 19 пунктов и являющееся, по сути, последним соборным постановлением Русской Православной Церкви канонического характера по вопросам единоверия. Согласно этому Определению, единоверческие приходы «входят в состав православных епархий» и «управляются особыми единоверческими епископами, зависимыми от епархиального архиерея» (п.2). Фактически при этом, по смыслу текста, имеются в виду викарные епископы, которые, однако, нигде так не называются, поскольку против использования незнакомого русской канонической практике дораскольного времени наименования категорически возражали присутствующие на Соборе единоверцы. Соборное Определение подтверждает обязательный принцип выборности всех церковно-служительских и священно-служительских мест, включая епископские (пп.6, 9). Употребляемые единоверцами книги и обряды были названы православными, а их равночестность общеупотребимым была засвидетельствована отсутствием каких-либо препятствий при переходе чад Российской Православной Церкви в единоверческие приходы и наоборот. Фиксировалась возможность перехода обычного прихода на старый обряд, а равно и в обратную сторону, для чего было необходимо изъявление желания четырех пятых всех полноправных прихожан  (п.14). [8] Единственное, что не удалось, в силу известных внешних обстоятельств, решить на Священном Соборе, это рассмотреть вопрос об отмене клятв Московских Соборов 1666-1667 годов на старые русские церковные обряды, хотя ранее это было предусмотрено программой Собора.

Таким образом, к 1917-1918 годам православные старообрядцы (единоверцы) смогли добиться разрешения всех волнующих их ранее проблем, кроме снятия клятв, чему помешало исключительно роковое стечение обстоятельств. К этому времени единоверцы имели более 600 действующих храмов, некоторые из которых до сих пор поражают своими размерами и великолепием (например, Никольский собор в Санкт-Петербурге, ныне  - Музей Арктики и Антарктики), 9 мужских монастырей, 9 женских монастырей, 1 женскую монашескую общину (учреждена в Твери в 1905 году), 90 монахов, 170 монахинь, более 170 послушников и более 480 послушниц. [9] Но к тому времени, когда можно было с новыми силами начинать новую созидательную деятельность, на Отечество обрушилась новая беда - Церковь стала планомерно уничтожаться. Впрочем, даже внешне невозможно уничтожить церковные структуры одномоментно. Поэтому можно все же считать, что решения Священного Собора 1917-1918 годов о единоверческом епископате начали реализовываться, хотя происходило это трагически, на фоне национальной катастрофы.

Протоиерей Симеон Шлеев, первый из потомственных единоверцев получивший степень кандидата богословия (в Казанской Духовной Академии) и больше всех потрудившийся в деле дарования единоверцам собственного епископата, волею Божией, внезапно овдовев, сам стал первым кандидатом, избранным особым собранием представителей десяти петроградских приходов на столичную Охтенскую кафедру. По пострижении его в иночество с именем Симон и возведении в сан архимандрита, 16 июня 1918 года состоялась первая единоверческая архиерейская хиротония. Хиротонию совершил Всероссийский Патриарх Тихон. И с самого начала архипастырского служения епископа Охтинского Симона обстоятельства времени стали вносить свои коррективы. Епископу Симону с самого начала пришлось окормлять не только приходы Петроградской епархии, но и, с согласия местных Преосвященных, единоверческие приходы многих других епархий. А в мае 1920 года, по указу Святейшего Патриарха Тихона, епископ Тихон и вовсе был переведен в Уфу для управления временно вдовствующей православной епархией. Здесь его служение продолжилось чуть более года: 5/18 августа 1921 года он был расстрелян прямо во дворе архиерейского дома, когда возвращался со всенощного бдения на праздник Преображения Господня. На этот же праздник Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года первый единоверческий епископ Симон был прославлен в сонме новомучеников и исповедников Российских.

Если жизнеописание епископа Охтенского Симона в основных своих чертах ныне доступно православному читателю, равно как и большинство его письменных трудов, [10] то этого нельзя сказать об остальных единоверческих архиереях. Сведения о их жизни весьма скудны и порою противоречивы. Кроме небольшого очерка А.А.Бовкало [11] по этой теме нет специальных исследований, как и вообще по истории единоверия в советский период. Из приведенных далее кратких сведений по другим единоверческим епископам, почерпнутых, главным образом, из упомянутого очерка А.А.Бовкало, банка данных ПСТГУ и краеведческих изданий [12] явствует характерная черта времени: большинство единоверческих епископов в реальности оказались биритуальными. В одних случаях, рукоположенный в качестве единоверческого, архиерей на некоторое время полностью или при совмещении обязанностей становился новообрядным, в других случаях – ровно наоборот. Таким образом, испытание временем, не смотря на весь его трагизм, было выдержано: Российская Православная Церковь, при разности содержащихся в ней церковных обрядов, явила подлинное свое вероисповедное единство.

Вторым по времени хиротонии единоверческим архиереем стал епископ Мстерский  Амвросий (Андрей Иванович Сосновцев). Родился в 1868 или 1867 году, был женат, имел троих детей, к 1917 году служил настоятелем Казанского единоверческого храма в Самаре. Участник Собора 1917-1918 года от единоверцев. Овдовев, принял монашеский постриг и в 1918 году был хиротонисан во единоверческого епископа Мстерского, викария Владимирской епархии. В 1926 году арестован, приговорен к ссылке в Среднюю Азию. По одним данным, в 1930 году вновь арестован и выслан, а в 1933 году скончался, по другим данным, скончался в январе 1928 года и захоронен рядом с храмом с. Мстера.

Третьим единоверческим архиереем, викарием Московской епархии (иногда его ошибочно называют вторым) был епископ Богородский Никанор (Кудрявцев). Родился в 1884 году, был  настоятелем Никольского единоверческого монастыря в Москве. Хиротонисан в 1920 или 1921 году, изгонялся с территории монастыря захватившими его обновленцами. В 1923 году умер от чахотки, могила почитается многими верующими.

Епископ Мстерский Иов (Рогожин), родился в 1883 году, в семье терского казака. Окончил Казанскую Духовную Академию, кандидат богословия, был смотрителем Саратовского (Самарского?) духовного училища. В 1920 году хиротонисан во епископа Вольского, викария Саратовской епархии, с 1925 года – епископ Пятигорский и Прикумский, затем – Усть-Медведицкий, викарий Донской епархии. Несколько раз арестовывался, находился в Соловецком лагере особого назначения. С 1927 года – единоверческий епископ Мстерский, викарий Владимирской епархии. В 1930 году вновь арестован, скончался в заключении 20 апреля 1933 года.

Единоверческий епископ Керженский Павел (Волков), викарий Нижегородской епархии, в 1916 году окончил Московскую Духовную Академию, кандидат богословия, служил в единоверческом храме около Нижнего Новгорода (г.Бор). Хиротонисан в 1922 году, позднее пытался объединить под своим управлением все российские единоверческие приходы. Известно, что в 1929 году находился в молитвенно-каноническом общении с митрополитом Сергием. По данным словаря митрополита Мануила (Лемешевского) добровольно снял с себя сан,[13]  но  найти подтверждение этим сведениям не удалось.

Епископ Сызранский Петр (Федор Степанович Гасилов), родился в 1869 году в крестьянской единоверческой семье, окончил Казанскую учительскую семинарию, служил единоверческим священником, затем овдовел и принял монашество. 3 января 1923 года хиротонисан во единоверческого епископа Саткинского, викария Уфимской епархии. С февраля 1924 года – епископ Осинский, викарий Пермской епархии, с 1934 года – епископ Сызранский, с 1937 года епархией не управлял, умер в Семипалатинске.

Архиепископ Куйбышевский Ириней (Михаил Александрович Шульмин) родился в 1893 году в семье священника, закончил Казанскую Духовную Академию, кандидат богословия. 27 января 1923 года архиепископом Уфимским Андреем (Ухтомским) хиротонисан во единоверческого епископа Кушвинского, викария Екатеринбургской епархии. С ноября того же года – новообрядчесчкий епископ Мензелинский, затем занимал несколько викарных и епархиальных кафедр. 8 февраля 1938 года расстрелян в г. Куйбышеве.

По-видимому, последним каноническим единоверческим архиереем советского периода был епископ Саткинский Вассиан (Иван Федорович Веретенников). Родился в 1877 году в крестьянской единоверческой семье, служил единоверческим священником, затем овдовел и принял монашество. В 1926 году рукоположен на Саткинскую единоверческую кафедру, по другим данным – сначала во епископа Соликамского, а в 1927 году переведен на Саткинскую кафедру. В середине 30-х годов с титулом епископ Саткинский и Керженский окормлял все оставшиеся российские единоверческие приходы. В 1936 году арестован, 28 октября 1937 года расстрелян. Верующие почитали своего архипастыря за праведную жизнь, мудрость и дар утешения.

К числу единоверческих архиереев условно может быть причислен и один из известнейших церковных деятелей своего времени, ревнитель церковного единства и воссоединения со старообрядцами, архиепископ Уфимский и Мензелинский Андрей (князь Александр Алексеевич Ухтомский), который, уже будучи православным архиереем, был избран в 1919 году единоверцами на Саткинскую кафедру, которую замещал некоторое время по совместительству с основной. Архиепископ Андрей высоко ценил заимствованные им от старообрядцев принципы независимости Церкви от государства, соборности, выборности клира, самостоятельности приходов во внутреннем самоуправлении, называл это «старообрядческой прививкой» и стремился воплотить в жизнь Российской Православной Церкви. Значительная часть трудов архиепископа Андрея, как и его жизнеописание, опубликованы. [14] Архиепископ Андрей канонизирован РПЦЗ в качестве священномученика в 1981 году (расстрелян 4 сентября 1937 года), ему установлено местное почитание в Уфимской и Казанской епархиях, но общецерковном почитанию святителя, по-видимому до сих пор препятствует достаточно распространенный миф о якобы имевшем место его переходе в старообрядчество.[15] Реальные обстоятельства попытки воссоединения Российской Православной Церкви со старообрядцами-беглопоповцами, предпринятой архиепископом Андреем в 1925 году в Полторацке (Ашхабад), становятся известными из недавней публикации историком А.В.Знатновым собственноручных записок архиерея.[16] В этих записках, имеющих форму полемического письма митрополиту Сергию (Страгородскому), архиепископ Андрей подробно разбирает воздвигаемые на него обвинения, убеждает читателя в желательности воссоединения со старообрядцами, но категорически опровергает свое якобы присоединение к старообрядцам через таинство Миропомазания.

Вместе с тем, нельзя отрицать, что беспрецедентные условия существования Церкви во времена большевистских репрессий, подвигали отдельных архиереев на известные отступления от церковных канонов. Хорошо известно, что именно архиепископ Андрей (Ухтомский) совершал тайные хиротонии, в том числе и епископов для единоверцев. Отдельные общины единоверцев-катакомбников (так называемых «андреевцев» и «климентовцев») уцелели до наших дней, хотя их число, а равно и количество верующих в этих общинах отдельными фальсификаторами церковной истории преувеличиваются в десятки раз.

Недавно преподавателем ПСТГУ иереем Александром Мазыриным опубликован документ, подводящий черту под историей канонической единоверческой иерархии в Советской России. Речь идет об определении Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) №31 от 11 марта 1937 года, предписывающее из-за отсутствия (ареста) единоверческого епископа Вассиана, «управление единоверческими приходами в каждой епархии впредь до новых распоряжений передать местным Архипастырям на общем основании». [17]

Если в целом характеризовать положение единоверческих приходов в довоенной советской России, то можно сказать, что оно немного отличалось от положения и судьбы остальных приходов, то есть дело быстро двигалось к полному их закрытию.  Впрочем, отличие все же было -  и в сторону худшую. Во-первых, среди единоверческих приходов не было никаких признаков обновленчества, приспособления к времени и власти; во-вторых, основная масса прихожан единоверческих приходов принадлежала именно к тем сословиям, которые подлежали репрессиям и полному уничтожению; в-третьих, в единоверческих приходах была сильна традиция общинности, взаимоподдержки и участия, что должно было особенно озлоблять безбожников, наконец, в-четвертых, в единоверческих общинах был силен дух народной традиции, почвенничества, глубоко укорененного бытового и семейного уклада,[18] что также вызывало у строителей «нового общества» особую озабоченность.

К настоящему времени имеется очень мало сведений по истории провинциальных единоверческих приходов, которые практически повсеместно были разрушены. В нашем распоряжении имеются лишь скудные данные по обеим столицам: в 1922 году большевики закрывают оба московских единоверческих монастыря (мужской Никольский и девичий Всехсвятский), главные храмы московских единоверцев – Троицкий и Введенский (по ул. Самокатной) были закрыты в 1931 году, в 1927 году закрывается петроградская единоверческая община на Волковом кладбище, а в 1932 году и Никольский единоверческий собор, старостой которого, вплоть до последних дней его закрытия, был академик А.А.Ухтомский, брат архиепископа Андрея.

Аналогичным образом обстоит дело и со сведениями о мученичестве и исповедничестве. Московским единоверцам известны имена (имеются и иконописные изображения) двух священномучеников – Иоанна (Бороздина), служившего в Никольской единоверческой церкви на Рогожском кладбище, и Петра (Озерецковского), служившего в последние годы жизни  в подмосковной Михайловской Слободе. Оба священномученика  отдали жизни за веру во Христа в 30-е годы, а прославлены в лике святых на Архиерейском Соборе 2000 года.[19] Имена же провинциальных подвижников веры ждут своих исследователей и систематизаторов.

   В 1971 году произошло событие, имеющее важнейшее значение в деле осмысления национальной истории и послужившее поворотным пунктом в отношении к православно верующим людям, придерживающимся старых церковных обрядов, в особенности к тем из них, кто находится в лоне Русской Православной Церкви, т. е. к единоверцам. Поместный Собор Русской Православной Церкви (30 мая – 2 июня), подтверждая прежние постановления Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 года, после доклада митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова) «Об отмене клятв на старые обряды», признал клятвенные запреты, ранее наложенные Соборами 1656 и 1666/1667 годов на древние русские богослужебные обряды  и придерживающихся их, «яко не бывшие», засвидетельствовал спасительность старых русских обрядов, отверг порицательные о них выражения и подтвердил православие бывших в употреблении до патриарха Никона русских богослужебных книг. В своем Деянии от 2 июня 1971 года Собор утвердил равночестность старых и новых церковных обрядов и засвидетельствовал, что «спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнего выражения, которое всегда было присуще древней неразделенной Христовой Церкви и которое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения».[20]

  Решающее влияние на принятие соборных решений оказали объективные научные изыскания отечественной историко-богословской науки показавшие, что дониконовская русская богослужебная практика в своей основе имеет древние корни, а исправление богослужебных книг (принципиально против необходимости исправлений не возражали и ревнители церковной старины) реально производились не по древним греческим текстам, а, главным образом, по южнорусским служебникам митрополита Киевского Петра Могилы.

Изменение отношения к своему древнему богослужебному достоянию, сформулированное на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1971 года и подтвержденное на Поместном Соборе 1988 года, не могло не затронуть самих основ существования единоверия, так как произошла, по существу, полная реабилитация дониконовского богослужебного уклада.

   Новая реальность требовала переосмысления целей и задач единоверия. Такая попытка была предпринята в ноябре 2000 года, во время торжественного празднования 200-летия его основания, когда единоверческими священнослужителями Русской Православной Церкви в предстоянии виднейших церковных иерархов в Успенском соборе Московского Кремля был отслужен молебен по древнему чину. На состоявшейся в Свято-Даниловом монастыре юбилейной конференции с приветственным словом выступил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, который дал высокую оценку факту учреждения Единоверия, чрез которое из церковного раскола «…многие вернулись в дом отчий, стали возлюбленными чадами Матери-Церкви, наследниками ее благодатных даров». Святейший Патриарх особо подчеркнул, что «чадам Русской Православной Церкви нужно помнить, что древние церковные обряды составляют часть нашего общего духовно-исторического наследия, которое следует хранить как сугубую драгоценность в литургической сокровищнице Церкви».[21]

Итоговым результатом юбилейной конференции, прошедшей под председательством митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, стало всеобщее убеждение ее участников, среди которых было немало старообрядцев, что современное единоверие должно быть способно и в дальнейшем выполнять свое предназначение – служить единению русского церковного народа, быть залогом и знаком надежды на это единение, и в этой исторической миссии его роль в общецерковной жизни должна существенно возрастать. На конференции говорилось о необходимости разработки для единоверческих приходов новой концепции их бытия, отражающей необходимость интеграции в общецерковную жизнь, открытость, выполнение задач подлинной внутрицерковной реабилитации древнего богослужебного уклада и т. д. Существование внутри Русской Православной Церкви обрядового многообразия должно свидетельствовать окружающему миру не о разобщенности церковного организма, а наоборот, о способности ее членов «сохранять единство духа в союзе мира» (Еф.4,1-3), о богатстве богослужебной практики и глубине внутреннего потенциала Церкви.

 Изменение внутреннего самосознания  и исторических обстоятельств существования   единоверческих приходов способствовали постановке терминологического вопроса: на конференции было решено впредь называть себя старообрядными приходами Русской Православной Церкви, постепенно отказываясь от прежнего наименования, поскольку признание старого и общеупотребительного обрядов «равночестными и равноспасительными» делает друг другу «единоверцами» всех чад Русской Православной Церкви, независимо от употребляемого ими обряда. Новое словоупотребление становится особенно востребованным при появлении в лоне Русской Православной Церкви приходов не только со сложившейся  собственно единоверческой богослужебной традицией, перенятой от старообрядцев-поповцев, но и с более архаичной, включающей в себя, например, наонное знаменное пение и т. д.

Новым этапом в становлении старообрядных приходов Русской Православной Церкви стало создание Архиерейским Собором 3-8 октября 2004 года при Отделе внешних церковных связей Московского Патриархата Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством. Комиссия состоит из 13 назначенных Св. Синодом членов: архиепископ Можайский Григорий, архиепископ Тульчинский и Брацлавский Ионафан, архиепископ Полоцкий и Глубокский Феодосий, архиепископ Нижегородский и Арзамасский Георгий, епископ Тираспольский и Дубоссарский Юстиниан, епископ Брянский и Севский Юстиниан, а также священнослужители и сотрудники синодальных учреждений Русской Православной Церкви. Председатель Комиссии – митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). В числе основных задач, которые призвана решать вновь созданная Комиссия – осуществление координации служения старообрядных приходов Русской Православной Церкви (в сотрудничестве с епархиальными Преосвященными соответственно их канонической юрисдикции); изучение и обобщение опыта деятельности этих приходов, выявление проблемных вопросов и выработка предложений по их разрешению; выработка предложений по концептуальным и каноническим основам бытия старообрядных приходов Русской Православной Церкви, содействие их участию в общецерковной жизни; содействие издательской, информационной, образовательной, культурной и иной деятельности старообрядных приходов.

По состоянию на конец 2006 года в Русской Православной Церкви имеется около 20 старообрядных приходов (в 1990 г. – 3, в 2000 г. – 12), некоторые из которых находятся в стадии формирования. Наиболее многолюдным и благоустроенным является приход при храме Архангела Михаила с. Михайловская Слобода Раменского р-на Московской епархии (настоятель – игумен Иринарх (Денисов)). Кроме того, существуют приходы, где, наряду с общеупотребительным обрядом, богослужения, по просьбам местных старообрядцев, совершаются и по старому обряду. Растет число приходов, полностью или частично использующих в богослужении древнее знаменное пение.

Крупный и хорошо благоустроенный старообрядный приход имеется в РПЦЗ (г. Ири, штат Пенсильвания, США). Приход образовался в результате перехода в РПЦЗ  поморской старообрядческой общины (1983) и окормляется старообрядным архиереем – епископом Ировским Даниилом (Александровым).

    По благословению Святейшего Патриарха московского и всея Руси Алексия II в Москве с 2007 года при Покровском храме в Рубцове (начало XVII века) создается Патриарший старообрядный центр Русской Православной Церкви, призванный стать  основной базой для деятельности Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством.



[1] Письма митрополита Платона.//Православное обозрение,1869, август, С.109.

[2] Цит. по: Шлеев С., свящ. Единоверие в своем внутреннем развитии. СПб., 1910, С.83.

[3] Смирнов П.С. История русского раскола старообрядства. СПб., С.207.

[4] Прибавления к изданию творений Святых Отцов. 1855, Ч.14, С.26-28.

[5] В 2004 единоверческой общиной храма Архангела Михаила с. Михайловская Слобода книга была переиздана в современной орфографии.

[6] Первый Всероссийский съезд православных старообрядцев (единоверцев). СПб., 1912.

[7] Второй Всероссийский съезд православных старообрядцев (единоверцев) в Н.Новгороде 23-28 июля 1917 года. Пг., 1917.

[8] Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви. М., 1918. Вып. 2.

 [9] Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи. М., 1908.

[10] Зимина Н.П. Путь на Голгофу. (Жизнеописание и духовное наследие священномученика Симона, епископа Охтенского). М., 2005, Т. 1 и 2.

[11] Бовкало А.А.Единоверческие епископы.// Православное единоверие в России. СПб., 2004, С.60-64.

[12] Лавринов В., протоиерей. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург, 2001.

[13] Die russischen orthodoxen Bischofe von 1893-1965. Teil V. Erlangen, 1987. S. 290.

[14] Зеленогорский М.Л. Жизнь и деятельность архиепископа Андрея. М., 1991.

[15] Об этом с уверенностью, например, пишет в своем словаре митрополит Мануил (Лемешевский).

[16] Архиепископ Андрей (Ухтомский). История моего старообрядчества. Публикация и комментарии А.В.Знатнова.// Наш современник. 2007, №1, С.192-228.

[17] Мазырин А., диакон. К истории высшего управления Русской Православной Церкви в 1935-1937 гг.// XVI Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. М., 2006, Т.1, С.171.

[18] Именно единоверческий быт описан И.С.Шмелевым в «Лете Господнем».

[19] Правда Православия.2006, №9 (46), С.5-6.

[20] Поместный Собор Русской Православной Церкви 30 мая – 2 июня 1971 года. Документы, материалы, хроника. М.,1972, С.129-131.

[21] Цит. по: Православное единоверие в России. СПб., 2004, С.12-16.




Возврат к списку


Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений
 
 

Прямая речь

"Церковный раскол нанёс жесточайший удар по национальному самосознанию. Ломка традиционных церковно-бытовых устоев и духовно-нравственных ценностей разделила некогда единый народ не только в церковном отношении, но и в социальном. Народному телу, которое тогда вполне совпадало с телом церковным, была нанесена рана, губительные последствия которой живут в столетиях. Разделение российского общества, вызванное церковным расколом, стало предвестием дальнейших разломов, приведших к революционной катастрофе.
Разделение, длящееся веками, становится привычным. Но даже если старая рана в какой-то момент почти перестаёт тревожить, она продолжает обессиливать организм, доколе не исцелена. Нельзя признать собирание Русской Церкви завершённым, пока мы не объединимся во взаимном прощении и братском общении во Христе с исконной ветвью русского Православия. Духовное значение такого события даже трудно описать, оно далеко выходит за пределы того, что называют церковной политикой."
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
Художник оформитель — Бирюков Д.В.     Web2b — создание сайта